Приветствую вас на первой дискуссии публичной программы «Художественные космологии: способы создания миров и новая нормальность». Её организаторами являются Фонд Cosmoscow (Москва) и The New Center for Research & Practice (Берлин).
В последние недели, когда мы все были вынуждены закрыться в своих домах на время карантина и каждому из нас пришлось вновь заявить о своих правах на собственное и коллективное сознание. Нам пришлось создавать новые миры и находить способы сообщать о них внешнему миру. В самом начале изоляции, наблюдался поток нового любительского онлайн-контента. Но постепенно он иссяк. Однако был создан прецедент, а этот поток подготовил почву для творчества и исследования художников и кураторов.
Передаю слово нашим сегодняшним гостям: Кате Новичковой и Аннике Кульман.
Анника Кульман
Очень приятно участвовать в обсуждении новой нормальности.
Катя Новичкова
Да! Мы вчера общались с Анникой и поняли, что наши точи зрения совпадают. Многие из тем, которые относятся к нам напрямую, важны и актуальны для многих людей. Как продолжать работу? Как зарабатывать себе на жизнь? Как переосмыслять свое существование? Как соблюдать обязательства и сроки, оговоренные ранее, когда весь мир еще был в норме? Сегодня это водоворот событий и изменений.
Я до сих пор не могу до конца осознать, как изменится моя практика, как я буду реагировать на новые условия, на возможную экономическую неразбериху, которая грозит обернуться коллапсом, особенно в арт-мире. Мне кажется, эти практические вопросы на самом деле важны для всех. Думая о них, вы начинаете понимать, что раньше всё было нормально.
Ещё полгода назад всё было нормально. Мы приспособились к определённым институциональным условиям, могли путешествовать несколько раз в месяц, ходить в студию и взаимодействовать с коллегами. Теперь подобные вещи невозможны. Так что теперь нам, похоже, придется многое переосмыслить.
АК
Cпасибо, Катя. Это отличное вступление.
Саймон представил меня как директора Павильона Шинкеля, но я также сотрудничаю с художником Кристофером Кулендраном Томасом. Таким образом моя кураторская практика совмещает в себе институциональный подход и вовлеченность в художественные процессы. Мне кажется, что этой двойственность помогла мне осознать множественный характер арт-мира, сильно изменившегося за последние пару недель.
Это очень интересное время, когда одни вещи кажутся возможными, а другие – нестабильными и переменчивыми. Мы говорили вчера об одном очень интересном моменте, который затрагивает практику каждой из нас. Но для начала я предлагаю немного подробнее рассказать о том, кто мы такие и чем мы занимались в последние годы. Это способ представиться и перейти к следующей теме.
КН
Моя история длинная и извилистая. В самом начале моей практики у меня не было студии. Она появилась только лет 10 назад, примерно в 2009-2010 году. До этого она состояла из ноутбука и рабочего стола. Иногда я работала в кровати. Я занималась нет-артом и пост-интернет-артом, работала с соцсетями, с Tumblr или просто делала сайты. Это имело смысл в тех условиях, которые у меня тогда были.
Интересно, что по времени это совпало с экономическим кризисом 2008 года. Я тогда только окончила магистратуру. Затем я прошла весь путь художественного становления. Началась практика, я получила возможность выставляться в крупных художественных институциях, а также планировать, создавать и транспортировать инсталляции и скульптурные работы, привлекать помощников. А затем…
У меня до сих пор есть студия, но я не была там 3 месяца. Она находится в Берлине, а я самоизолировалась в Амстердаме, так как была здесь, когда начался карантин.
И вот теперь я снова могу пересмотреть весь процесс. У меня есть компьютер. Он снова стал отправной точкой моей работы. При этом я должна платить за аренду студии каждый месяц. Но я почти не использую её, так что, какой в этом смысл? Какой план? Всё это, конечно, заставляет меня сомневаться и думать о том, насколько творчество зависит от ресурсов.
NEW EELAM, 2019. Christopher Kulendran Thomas in collaboration with Annika Kuhlmann. Installation view, Spike Island, Bristol. Photo: Max McClure and Stuart Whipps.
АК
Разные нарративы, замкнутые цепи… Мне кажется, лучше я начну с того, как мы работаем с Кристофером. Мы с ним сотрудничаем уже на протяжении последних 5 лет. Первую выставку мы сделали в 2016 году для Берлинской биеннале, представив проект «Новый Илам». Одна из его основных идей заключалась в том, что в будущем дом станет своего рода главным рабочим местом.
Всё больше и больше людей будут работать из дома и пользоваться всё более гибкими моделями. Эта идея, которую мы исследовали на протяжении последних лет, стала очень актуальной во время вспышки COVID-19 и вызванного им кризиса.
Это будущее стало реальным. И не только для художников. Это касается всё большего числа людей – в том числе тех, для которых идея работать из дома еще недавно казалась невероятной.
Мне это особенно интересно, так как я также работаю в институции. В этом качестве мне приходится много думать о том, как наш Павильон Шинкеля может реагировать на эту изменчивую ситуацию. Вы, вероятно, знаете, что для многих других учреждений по всему мире, было шоком известие о необходимости покинуть своё пространство и полностью переосмыслить своё будущее.
КН
Я помню, что вы хотели превратить ваш дом в своего рода концептуальный проект.
АК
Не совсем так. Но наш дом сам по себе всегда был одной из главных тем наших исследований. Нам всегда было интересно осмыслять как люди живут, какова роль дома или квартиры как частного пространства. Как архитектура может меняться под воздействием внешних факторов и как это может привести к изменению общества в целом?
КН
Да, но всё же генеральный директор Twitter объявил, что все сотрудники могут работать из дома даже после окончания карантина.
Это похоже на важный сдвиг между людьми, присутствие которых на рабочем месте необходимо, и теми, кто может обустроить себе офис дома. Это два совершенно разных класса людей. Каким-то образом между ними возникает новый конфликт.
Определенный классовый конфликт был всегда. Но теперь он очевиден. Есть, скажем, почтальоны и медсестры, которые ежедневно должны выходить на улицу. И есть другие...
АК
Да, конечно. Интересно, что эта идея «важности» той или иной профессии не отражается на статусе или доходе. Идея о том, что вы можете оставаться дома как «неважный» работник, связана со статусом, при котором вас не заставляют выходить из дома. У этой «важности» есть и оборотная сторона. Подобно тому, как мы говорим о героях в контексте COVID.
Katja Novitskova, Corona folds, 2020. HD video screengrab, 15'47min
КН
И в этом смысле меня ужасает перспектива на следующий год, полная неуверенность в работе всего механизма, частью которого мы являемся. У нас всех есть определенные обязательства, прописанные в контрактах, заключенных некоторое время назад.
Должна ли я радикально изменить свои планы на жизнь или стоит подождать?
Если ждать, получится, что я трачу время. Даже при том, что я тщательно соблюдаю возникающие дедлайны. При этом я каждый день должна думать о том, чтобы как-то выживать. Стоит ли мне писать тот или иной текст? Или лучше получить какой-то новый навык?
АК
Да, нужно постоянно чем-то заниматься. Вчера я позвонила Кристоферу и сказала, что хочу начать изучать Python. Недавно прочитала один текст, – он про женщину, которая учится молоть пшеницу и выращивать цветы.
Надо учиться каким-то базовым вещам, которые могут помочь в ситуации, подобной этой.
Но вернемся к творчеству. Тебе действительно кажется, что твоя художественная практика изменится? Я понимаю, что есть инфраструктурные изменения. Но ты и правда считаешь, что нам так много стоит переосмыслить?
КН
Изменения наступили бы все равно, но сейчас они ускорились. Ты и сама говоришь об этом ускорении. Еще до вспышки COVID я чувствовала, что назревают перемены. Я хотела переосмыслить свою работу со скульптурой, больше внимания уделять технике создания 3D-скульптур. Этот процесс шёл постепенно. До начала карантина у меня само собой возникло желание овладеть этими новыми техниками, позволяющими создавать скульптуры, не вставая из-за стола.
Но на карантине эти желания притупились. Мне они начали казаться чем-то навязанным. Как будто я должна это делать.
Мне хотелось создать небольшую видеоигру. Её нарратив и среда должен был выстраиваться вокруг разных артефактов. И я, как и ты, поняла, что должна учиться. Но если я начну заниматься этим сама, у меня уйдёт на это год. А если я найму других людей, то не факт, что в конце я смогу им заплатить. Поэтому что будет с этой игрой – непонятно.
Вопрос стоит именно так: стоит ли вообще начинать?
Или лучше заняться чем-то более консервативным и скромным? Понятно, что большую инсталляцию я не буду создавать. Только если ко мне обратятся…
АК
С предоплатой...
КН
Да! *смеется* Что касается перспективы на ближайшее время, у меня есть один проект, над которым я работаю. Это большой арт-проект на заказ для больницы в Дании. Больницу продолжают строить, ничего не отменилось. И сам заказ всё ещё в силе. И, может быть, это будет моим главным проектом на ближайшие два года. Больницы сейчас нужны и у них есть бюджет на искусство. Но это странно. Мне кажется, сейчас все средства должны идти на более полезные цели: на безопасность и защиту людей.
Но когда я читаю исследования, то вижу, что на самом деле искусство в больницах помогает людям поправиться. Они не чувствуют себя как в какой-то лаборатории, полностью изолированной от мира. Это помогает в лечении, и это действительно важно. Так что, единственное, как я могу помочь миру – создавать эстетичные и привлекающие внимание объекты, которые сделают жизнь людей более сносной.
BEING HUMAN, 2019. Christopher Kulendran Thomas in collaboration with Annika Kuhlmann. Installation view: Ground Zero, Schinkel Pavillon, Berlin, 2019. Image: Andrea Rossetti
АК
Мне интересно ещё кое-что. В своем творчестве ты обращаешься к образам животных и к технологиям. Это всё для тебя составляет часть эволюции экосистемы. Она, в свою очередь, состоит из человеческих и нечеловеческих акторов. Мы с Кристофером много размышляли о чём-то схожем, – в частности в нашей работе «Быть человеком».
Если говорить о вирусе, то он мне представляется какой-то очень эффективной технологией. Что ты об этом думаешь?
КН
Это ещё один «ускоритель». Ещё до вспышки COVID я делала выставку, посвященную бимолекулярным исследованиям и биотехнологиям. Тогда для меня это была новая тема. Я брала эту тему, чтобы изучить пересечения жизни и индустрии, бизнеса. Но бизнес меня интересует меньше, чем столкновение разных систем, – таких, как бактерии или лабораторные животные.
Я много читаю про ситуацию с COVID. Но я не понимаю, как этот вирус может быть био-оружием. Всё живое обладает невероятной сложностью. Любой организм гораздо сложнее простой числовой последовательности. Вирус невозможно создать. Никто не способен искусственно создать что-то столь эффективное и реальное.
При этом вирусы даже не считаются формами жизни. Это что-то промежуточное. Некоторые из вирусов ближе к форме жизни, другие – очень примитивные. COVID довольно простой. Поэтому очень интересно наблюдать за противостоянием крошечного вируса и огромного геополитического, высокотехнологичного конгломерата планетарного масштаба. Размах противостояния впечатляет.
На биологическом уровне этот вирус – «уравнитель». Им могут заразиться и простые люди, и Борис Джонсон. Ему все подвержены одинаково. Вирусы разоблачают как биотехнологические, так и социальные мифы. Всё вокруг становится более понятным и прозрачным.
АК
Да, мы с Кристофером много думали о том, как благодаря этой ситуации на нас начали проводить эксперимент в реальном времени.
Мы можем наблюдать за тем, как разные правительства и политической системы реагируют на происходящее. Уровень смертности становится своего рода оценкой. Успех того, как реагирует та или иная системы может быть реально измерен.
Мне очень интересно, к чему это приведёт через пару лет. Возможно, это приведёт к перераспределению сил между Китаем и США. Может этого не произойдёт. Сегодня Кристофер пересказал мне сообщение Bloomberg о том, что если вакцина Sanofi будет успешной, то первыми её получат американцы. Это, конечно, многое говорит о геополитическом и реальном значении США.Я пару недель назад разговаривала с отцом. Он работает доктором в Берлине. В этом смысле он важный человек. Как и моя мать. Они оба работают в этой системе. Его очень злила недостаточная степень поддержки и сотрудничества среди европейских стран. Он, к примеру, настаивал на том, чтобы пациентов из Италии привозили лечить в Берлин, так как у нас есть свободные койки. Это несколько локальный пример того, как COVID переосмысляет границы, но это происходит и в более глобальном масштабе.
КН
Да. Возвращаясь к искусству. Я давно уже думаю о том, как не приукрашать эту тему, как не делать её привлекательной в своей работе. Нас ждёт лавина искусства, связанного с COVID и с его преодолением. Ведь это то, о чём сегодня думают все вокруг.
Я знаю за собой один пунктик. Я всё воспринимаю визуально. Если в моей голове возникает образ, со временем он становится чем-то большим, чем то, что он означает. Это своего рода способ справляться с ситуацией. Я не хочу делать привлекательное COVID-искусство. Привлекательное в маркетинговом смысле. Но и игнорировать реальность тоже нельзя. С ней приходится иметь дело. В прежней арт-системе мы могли бы увидеть споры о том, кто сделал лучший COVID-арт или топ-10 лучших COVID-работ.
СР
Дней 10 назад я заметил, что на iPhone появился COVID-эмодзи. Мне интересно, как его можно использовать.
КН
Например, в шуточном контексте. Тинэйджеры могут шутить о таких вещах. Это нормально. Но у него негативный посыл, как и у реальности.
АК
Это отличное замечание.
Вокруг COVID в любом случае возникнет своя поп-культура. Это окажет влияние на искусство, а искусство будет искать ответы.
Это возвращает нас к началу разговора, когда мы говорили об условиях работы. Вопрос в том, как нам преуспеть в COVID-арте?
Это же вопрос поиска наиболее привлекательной формы. А уже затем эта форма наделяется интересным содержанием. Искусство сильно именно в этом. Но в то же время мне кажется, что благодаря рабочим условиям, которые есть сейчас, возникнут и работы нового формата. Я считаю, что в 2016 году арт-мир резко изменился после победы Трампа. Я могу ошибаться, но возможно сегодня похожая ситуация. Всё зависит от того, как долго продлится кризис, насколько масштабным будет его влияние. Но изменения скорее всего будут значительными.
КН
Но какого рода? Будет ли это движение в сторону VR, видеоигр и стриминговых? Станут ли они главным средством творческого выражения или все останется на уровне рисунков на стенах?
АК
Или это будет формат Zoom-конференций, в которых сейчас все сидят? С другой стороны, я уже встречала отличные новые форматы, которых не видела раньше. Например, формат спонтанного совместного пространства, которое может незаметно перейти от коллективной терапии к караоке, от лекции к визиту в студию. Люди присоединяются и отсоединяются. Всё очень гибко.
Может быть, эти практики приведут к созданию нового типа институций, которые могут не иметь своего здания и не быть привязанными к месту. Они могут возникать на базе объединений людей и их практики. Но для этого нужна новая система финансирования. Понятия не имею, какая, но это интересный вызов.
КН
Я хотела тебя спросить, что станет со зданием Павильона Шинкеля? Превратится ли павильон в онлайн-сообщество? Или вы считаете, что нельзя бросать это прекрасное здание? У него своя энергия.
АК
Для нас это насущный вопрос. Один из аспектов нашей деятельности всегда был связан с мыслью о том, что нам придется покинуть павильон. Ситуация, как и с коллекцией Юлии Стошек: здание принадлежит государству, и мы можем потерять его в любой момент. То, что происходит с Юлией, это для нас своего рода предостережение. Вокруг павильона как грибы растут многоэтажки, городская инфраструктура меняется.
Конечно, мы рискуем, но эта угроза заставляет нас быть более продуктивными и использовать город как площадку, где искусство может возникать в самых неожиданных местах и сочетаниях.
КН
Пока ты говорила, я подумала, что прекарность вновь обретает смысл. На протяжении десятилетия у художников была стабильность, но сейчас институции стагнируют, – они на спаде, так как не могут адаптироваться. Это очень некомфортный процесс.
Если в Европе налоги будут расти, у правительств не останется денег на то, чтобы спонсировать искусство. Я думаю обо всём этом каждый день, заваривая чай и садясь за компьютер с мыслями о новой 3D-скульптуре. Конечно, многим людям тяжелее, чем мне. Мне ещё повезло, наверное, – я не сразу обанкротилась. Но это произойдет через пару месяцев. И пока я не понимаю, как мы можем освоится в этих новых прекарных условиях.
Мир движется к тому, что нормально не иметь стабильного рабочего или арендного контракта. Нестабильность нужно принять.
АК
Сейчас на плечах политиков лежит большая ответственность. Я надеюсь, они понимают, что за последние годы положение фрилансера сильно изменилось. Появилось много людей, работающих из дома. И общество в них нуждается. Их дом – это их рабочее место. Их тело и мозг – основной инструмент. Больше ничего.
КН
Совершенно верно. А все их расходы – это расходы на личные цели.
СР
Предлагаю заканчивать нашу дискуссию. Но я хотел спросить. Катя, это было сознательное решение надеть худи со словом «духовность»? Если это знак, то, что он означает?
КН
В качестве задника мы с Анникой выбрали марсианские пейзажи. Есть марсоходы Curiosity («Любопытство»), Opportunity («Возможность») и Spirit («Дух»). А это ещё один – «Духовность».
СР
Отлично! *смеется*
Катя, Анника, спасибо вам большое!
